Пароксизм счастливого смеха.

Я либо совсем состарился, либо бесконечно помолодел.

Мой прекрасный аристократ, мой бархатно-алебастровый Арли
пылится где-то на антресолях, иногда я достаю его оттуда, из прекрасной
картонной коробки, выстланной изнутри багряным атласом, и любуюсь. Давно ли я
уложил его в этот гроб? Мой прекрасный и бесконечно любимый мальчик, моя
лучшая, моя невозможная четверть.

С его лица осыпалась почти вся краска, некогда пунцовые губы
его покрылись налётом пыли, в волосах цвета самой чёрной темноты появились седые
нити паутины. Из его уст больше не вылетают искромётные, сражавшие вас наповал
фразочки, словечки, каламбурчики, про него почти уже не вспоминает милая Мари.
Девочка выросла, ей больше не нужен вечно юный, Замёрзший Принц без
королевства. У девочки теперь реальные
мальчики, те, что не закрывают тюбик зубной пасты, забрызгивают зеркало, когда
умываются, расшвыривают по всему дому свои носки и рубашки. Ей теперь не до аккуратного,
выскобленного, гладкого Арли, которому и бриться-то не надо.

Она лишь изредка достаёт с задворков своей памяти
воспоминания о нём, отряхивает их от грязи
и подолгу рассматривает, погружается с головой. И иногда не плачет.

Покойся с миром.