Она не хочет слушать. Она закрывает глаза и затыкает уши и говорит:
- Арли, тебе нужно успокоиться.
Она облизывает свои карамельный губы и повторяет:
- Успокойся.
Она являет собой образец показушного спокойствия. Она не видит арлиевых глаз, не слышит, как закипает в нём ненависть, не видит, что бессильная ярость заполняет фарфорового до краёв, не ощущает, как стучит темнота в его голове, не может понять, что заставляет чёрно-красную мглу пульсировать перед его зрачками:
- Прекрати, перестань, успокойся, не делай!
В его голове она давно уже корчится распятая на одной из обшарпаных стен. Он представляет, как тонкие пальцы сомкнутся на её горле, как она будет хрипеть и царапать своими маникюрно-розовыми ногтями его руку. Он мог бы спокойно задрать все её многочисленные юбки - одна на другую - разорвать дорогой шёлк и изнасиловать это фригидное тело, мог бы взять то, что без всякого права принадлежит ему, мог бы наслаждаться ненавистью и холодом её пуговично-голубых глаз и похотью, сквозящей в движениях. Эта викторианская сучка со своим холодом напоказ так надоела Арли. Он ухмыляется - слышали бы её подружки, как кричит под ним эта замороженая тварь, как просит, чтобы он продолжал...
Ей нравится, когда её подчиняют, когда берут силой, поэтому она сейчас говорит ему "успокойся". Она знает как спровоцировать его, как заставить его забыть о бутылочно-зелёных глазах Принца. Она знает.
Знает... ЗНАЕТ!
А он встаёт и уходит.
Фарфоровый любит обламывать. И Принц получет львиную долю этих обломов.
У Арли хронический недоёб.